Wednesday, May 11, 2011

никто

Узнала: не было никакого Одиссея. Был «никто» (привет, Полифем!). Что их множество: Одиссей и Евриклея, Одиссей и Телемах, Одиссей и Пенелопа (см. Пьетро Пуччи). И каждого из них, Одиссеев, определяют те или иные отношения с другим с другой. Другой, каждый по-своему, выводит его из «никаковости» (никтожества пустоты). Поэтому для Пенелопы шрам мужа (оставшийся с детства) ровным счетом ничего для нее не значит. Эта сема, значительная для кормилицы, – в случае Пенелопы никакой не знак, взывающий к узнаванию ею. У бедной сильной женщины на уме одно: секс, брачное ложе. Хотя при виде обольстительного мачо, в которого превращается после знатной баньки злыденный незнакомец, она и бровью не ведет. (Телемах начинает психовать...) Что ложе невозможно сдвинуть с места, об этом знают только О. и П. Поэтому узнать, признать мужа в лице то жалкого старика, то метросексуала, Пенелопа может, лишь апеллируя к этой известной только двоим детали их интимной жизни.

No comments: